Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ

Баланс стратегических оборонительных и наступательных вооружений в новых условиях. Будущее договорного процесса сокращения вооружений

М.Н. ЛЫСЕНКО, и.о. Директора Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД РФ,

Тезисы лекции М.Н. Лысенко, состоявшейся 28 февраля 2002 г. в Московском физико-техническом институте для слушателей курса "Стратегические вооружения и проблемы безопасности"


Область контроля над вооружением очень деликатная, очень сложная. Иногда кое-кому она даже кажется очень скучной, но она захватывает, как только в нее погружаешься. Мне очень приятно быть в вашем институте. Я знаком с публикациями, которые выходили в Центре по изучению проблем разоружения при МФТИ, возглавляемым Анатолием Степановичем Дьяковым. В частности, работы по высокоточному оружию и сокращениям СНВ. Эти работы я сегодня буду цитировать.
Взаимосвязь Договора по ПРО со стратегической стабильностью в мире

Сфера контроля над вооружениями и разоружением достаточна обширна. Для примера, я показываю вам таблицу, которую в свое время наш министр иностранных дел Игорь Сергеевич Иванов передал новому государственному секретарю США Колину Пауэллу. Таблица была составлена по поручению министра и выглядит как дерево, в основе которого лежит договор по ПРО, а в качестве "ветвей и листвы" все остальные соглашения по контролю над вооружениями. Конечно, усилия по контролю над вооружениями начались не с договора по ПРО, а несколько раньше. В качестве отсчета может быть взят известный протокол о запрещении применения удушливых газов. Но, в действительности, основное начало процессу разоружения, контроля над вооружением и нераспространению было положено в начале 60-х и 70-х, а наибольшие успехи были достигнуты в 80-е годы.

Если рассмотреть структуру этих соглашений, то они были предназначены для выполнения нескольких функций. Прежде всего, для сдерживания гонки вооружений и стимулирования процесса разоружения. Как раз эту функцию выполнял Договор по ПРО, который, как вы знаете, установил взаимосвязь между щитом и мечом, между наступательными вооружениями и оборонительными.

Логика договора проста и может быть понята на таком примере. В древние времена обладатель меча, длинного и мощного и прикрытый щитом, чувствовал себя в безопасности. Его потенциальный противник находит свою безопасность ущербной и пытается нарастить меч, чтобы пробить щит. Естественно принимаются ответные меры, и пошла гонка вооружений. Логика договора по ПРО состоит в том, что при отсутствии щитов обеим сторонам нет необходимости наращивать свои мечи, так как обе они находятся в одинаковой ситуации.

Именно эта логика привела к серии соглашений в области сокращения стратегических наступательных вооружений. Среди них, я бы выделил такое соглашение как договор о ракетах средней и меньшей дальности, который ликвидировал целый класс вооружений. Это было действительно реальное разоружение. Договор СНВ-1, единственный ныне действующий в области СНВ, предусматривает сокращение ядерных арсеналов. В прошлом году, в конце декабря, мы с американцами опустились на согласованные уровни по 6000 боезарядов у каждой стороны. Наконец, в этих "ветвях и листьях" вы найдете много соглашений, которые играли запретительную роль. Например, химическая конвенция запрещала соответственно производство и распространение химического оружия, биологическая - биологического оружия. Договор о нераспространении ядерного оружия является главным несущим элементом всей конструкции ядерного нераспространения. Договор по космосу от 1967 года установил целый ряд важных запретов, в том числе запрет на размещение в космосе, на Луне и на других планетах оружия массового уничтожения. Но, к сожалению, об этом я скажу позже, он оставил незатронутым в правовом плане широкие поля деятельности. Ядерное и другие виды оружия массового поражения в космосе нельзя размещать. На все остальные виды оружия запретов нет.

Были ограничительные соглашения. Скажем, договор об ограничении обычных вооруженных сил в Европе установил потолки на обычные вооружения - танки, самолеты, бронемашины и ограничения для существовавших тогда Варшавского договора и НАТО. Наконец, была также целая серия соглашений по демилитаризации, запрещавшая размещение вооружений на тех или иных территориях или в средах. Например, договор об Антарктике, который запрещает там любые мероприятия военного характера, Конвенция о морском дне, запрещающая размещать оружие массового уничтожения, договор по космосу, о котором я уже говорил. Наконец, целая серия соглашений предусматривала меры доверия в качестве нового элемента сотрудничества. Это договор об открытом небе, который предусматривает право облетать территорию различных государств, с тем, чтобы осуществлять фотосъемку, визуальное наблюдение и тем самым способствует развитию доверия в военной сфере.

Вся структура соглашений по разоружению сложилась к середине девяностых годов. Но в самые последние годы, к сожалению, процесс контроля над вооружениями начал давать сначала холостые обороты, а потом произошел сбой. Что послужило причиной? Во-первых, на мой взгляд, произошло определенное нарушение стратегической стабильности или, точнее, стратегической устойчивости. Здесь я сделаю небольшое отступление. Широко используемый термин "стратегическая стабильность" не совсем корректен. Потому что мы ведем речь не о статус-кво, не о том, чтобы зафиксировать какую-то неизменность. Речь идет о том, чтобы была стратегическая ясность, предсказуемость, стратегическая устойчивость, даже если у одной стороны каких-то вооружений больше, а у другой стороны - меньше. Поэтому использование терминов "устойчивость" и "стратегическая предсказуемость" будет более верным. Как я сказал, произошло нарушение стратегической устойчивости. Идет эрозия всей обширной договорно-правовой базы. В результате нарушается предсказуемость. Почему это все происходит? Одна из причин, признаемся, - это слабость нашего государства после развала Советского Союза, слабость нашей экономической мощи, нашей военной мощи. Какими бы ни были талантливыми наши дипломаты - наше реальное экономическое состояние отражается на наших переговорных позициях. С другой стороны, факты - упрямая вещь и сбрасывать со счета однобокость позиции США, их курс на обеспечение своей безопасности односторонними методами, невзирая на безопасность других, было бы неправильным.

Американцы выдвинули доктрину "оси зла", называют ряд стран "изгоями" и сформулировали принцип о том, что не будет никакого "иммунитета" у тех государств, которые, по мнению США, занимаются пособничеством терроризму или распространением оружия массового уничтожения. США будут автоматически применять вооруженные силы против этих государств. Такая позиция нас не может не тревожить. Но о политике США мы поговорим чуть позже. Надо признать существование действительно реальной угрозы, после того, как рухнула система биполярного противостояния, и обнажились те конфликты, которые может быть тлели, или вызревали ранее, конфликты очень острые, этнические или религиозные и т.д. Усиливалось региональное соперничество и региональные кризисы. Но, думаю, что мы вместе сможем кое-что предсказать. Вряд ли в скором времени ближневосточный узел удастся эффективно развязать. Сколько будет продолжаться напряженность на Корейском полуострове, также трудно сказать. Долговечен индо-пакистанский конфликт. Вспомним конфликт на Балканах. Акция НАТО там проблем не решила, что очень наглядно проявляется сегодня в Македонии и Косово.

Безусловно, возросла и угроза распространения оружия массового уничтожения. Нам часто говорят: "Вот видите, Индия и Пакистан провели ядерные испытания. Как подходить к этой проблеме, что надо сделать, стоит ли их приглашать в клуб официальных ядерных держав?" Я лично против этой идеи, потому что в этом случае это будет только поощрять другие государства, которые хотели бы овладеть ядерным оружием. Но, так или иначе, я глубоко убежден, что причины распространения, которое сейчас достаточно тесно слилось с терроризмом, его истоки, надо рассматривать именно в связи с региональными конфликтами. Там находятся корни, и противостояние идет в основном на региональном уровне. Если бы удалось решить региональные конфликты и устранить эти корни напряженности, тогда, я думаю, было бы значительно легче с помощью дипломатических и иных методов решать и проблемы нераспространения. В доказательство этого тезиса могу привести пример ЮАР, Аргентину и Бразилию, которые добровольно отказались от обладания ядерным оружием после того как эти государства перешли на демократическое правление. Поэтому они вполне свободно приняли такие решения.

Теперь, что касается позиции США. Опять же хочу сказать, что мир, действительно, меняется, и не будем списывать все возникающие проблемы на американцев. Но, тем не менее, интересно кредо американской политики, сформулированное недавно Кондолизой Райс, помощником президента США по национальной безопасности. Она сказала однозначно и достаточно откровенно: "Мы не видим необходимости в новом договорном режиме в сфере стратегической стабильности". Одна из проблем, которую США видят и которую они прогнозируют на 20 лет вперед, состоит в следующем. Реальные угрозы для них со стороны глобальных держав в период 2000-2025 гг. могут быть связаны в том числе с Россией и Китаем. Поэтому США необходимо иметь значительное количество ядерного оружия для противодействия Китаю и России или, что еще хуже, "российско-китайскому альянсу" (я цитирую неофициальный документ - доклад National Institute for Public Policy - в формате PDF).

Предельно откровенно сформулированная однобокость подхода США наглядно проявилась в решении США выйти из договора по ПРО. Часто задают такой вопрос: "Ну а куда МИД или военные ведомства смотрели, почему нельзя было договориться с американцами о какой то незначительной "модернизации" и этого договора? Ведь Клинтон предлагал такой подход." Поясню, во-первых, Договор по ПРО это очень простой документ. Там всего по большому счету два крупных запрета. Первый заперт на то, чтобы не создавать противоракетную оборону страны. Тут собственно нечего модифицировать - ее можно либо создавать, либо не создавать, поэтому компромисс вряд ли возможен. А другая статья гласит, что нельзя испытывать, создавать и развертывать противоракетные системы мобильного базирования. Здесь, в принципе, можно было бы договориться. Скажем, зачеркнуть слово "испытывать", то есть испытывать можно, а развертывать нельзя или даже пойти дальше, скажем, создавать можно, а развертывать нельзя. Все это можно было бы сделать за один день переговоров. Но система ПРО, которую американцы хотят создавать, будет постоянно развиваться и, скажем, исключение запрета на испытания нас бы не спасло - американцы все равно со временем поставили бы вопрос о развертывании.

Представители администрация Буша - честные люди. Они нам сразу сказали примерно следующее: "Модификации и правке Договор по ПРО просто не подлежит. Это "ничтожный" документ, его место - на свалке истории. Он нам мешает, но мы люди честные, мы не хотим ничего нарушать. Поэтому давайте либо совместно выйдем из договора или всему миру скажем - договориться не получилось, и США в одностороннем порядке выйдут из этого договора". Именно так все и произошло. Мы американцев очень долго убеждали не делать этого и убеждали по следующей причине. Договор по ПРО, при всей своей простоте и однозначности запретов, тем не менее, содержит большое правовое поле незапрещенной деятельности, и мы как бы нащупывали возможные компромиссы. Мы с американцами еще в 1997 году договорились о разграничении систем тактической и стратегической ПРО, т.е. что можно делать и что нельзя в области противоракетной обороны. Были установлены конкретные параметры: по скорости баллистических ракет, скорости мишеней и перехватчиков и т.д. Мы указывали на гибкость договора, на большую сферу незапрещенной деятельности. Есть масса возможностей вписаться в систему ограничений, которые предусматриваются Договором по ПРО. Более того, у самих американцев до сих пор нет никакой ясности, что реально они могут сделать. Они знают, что хотят, но они не знают, смогут они это сделать или нет. Тем не менее, американцы не вняли нашим убеждениям и по своим идеологическим, чуть ли не "религиозным" причинам решили выйти из договора по ПРО и отбросить этот важнейший инструмент стабильности.

Что делать в такой ситуации? Вероятно, есть три пути - полностью разругаться, пойти на конфронтацию или нам уйти в изоляцию. Но я думаю, что это вряд ли были бы пути конструктивные. Мы посчитали, что сейчас главное в том, чтобы не допустить правового вакуума, чтобы не рухнула вся структура стратегической устойчивости. Поэтому мы американцев стали активно склонять к тому, чтобы выйти на разумные договоренности. Прежде всего - по дальнейшему сокращению стратегических наступательных вооружений. Наш подход, который был, и собственно остается, следующий. Мы хотим юридически обязывающего соглашения, которое подлежало бы ратификации в законодательных органах каждой из сторон. Мы хотим, чтобы сокращения были реальные и контролируемые, чтобы учитывалась взаимосвязь наступательных и оборонительных вооружений, и чтобы учитывались другие факторы, о которых так верно было указано в брошюре, выпущенной вашим Центром. А именно - крылатые ракеты морского базирования, высокоточное оружие, перспектива появления ударных вооружений в космосе, ограничение на районы патрулирования подводных лодок и т.д. В этой брошюре, которую вы выпустили в 2001 году, дан верный анализ позиции США и верно предсказаны многие их действия.

Наш нынешний подход такой же, каким он был и в СНВ-1, и в СНВ-2. Для того, чтобы сокращения были реальные, а не липовые, должны сокращаться носители ядерного оружия вместе с боезарядами. Образно говоря, есть пистолет, и есть патроны. Патроны представляют меньшую угрозу, чем вся связка пистолет и патроны. Если есть патроны, а пистолета нет, то их применить невозможно. Если есть и то, и другое, то это действительно боевая система.

В Договоре СНВ-1 мы договорились, что счет будет вестись по этой связке носитель и количество засчитываемых за ним боезарядов. Ликвидируется носитель и соответственно списывается засчитываемое за ним количество ядерных боезарядов. Американцы выдвинули сейчас другую концепцию. Они предлагают засчитывать только боезаряды, а носители вообще не подлежат ни засчету, ни учету, ни ликвидации. Единственное, что они будут ликвидировать, так это 50 ракет МХ, и то не по процедурам СНВ-1. Больше ничего американцы из носителей ликвидировать не собираются. Тем не менее, они предлагают, чтобы мы договорились выйти на согласованный уровень в 1700-2200 ядерных боезарядов.

Я напомню, что договор СНВ-1 устанавливал уровень для каждой из сторон по 6000 боезарядов. Договор СНВ-2, который не вступил в силу, устанавливал уровень в 3000-3500 боезарядов. В 1997 году в Хельсинки наши президенты договорились вести дело к договору СНВ-3, где был бы уровень еще ниже - 2000-2500. Наконец, нынешняя администрация США предложила 1700-2200 ядерных боезарядов для каждой стороны. Наш президент предлагал 1500, но так как большой разницы нет, мы приняли эту цифру 1700-2200. Однако, в этих сокращениях американцы хотят оставить большой "жирок". Все боезаряды сверх уровня 1700-2200 предлагается не уничтожать, а просто отправлять в хранилище. Для нас, безусловно, очень важно знать, каков будет этот "жирок". Будет это условно 500 боезарядов или 5000? Ведь нам это далеко не безразлично, правда? Можно ли говорить о каких-то радикальных и необратимых сокращениях, если на носителях осталось условно 2 тысячи, да еще плюс 4000 на складе? Возникают вопросы: что это будет за "жирок", или как его называют возвратный потенциал? Каков он будет? Для чего он предназначается? Эти вопросы мы сейчас упорно обсуждаем, и именно в этой сфере нам придется искать, наверно, какие то принципиально важные компромиссы.

В брошюре Центра отмечалась роль высокоточного оружия и его влияние на стратегическую стабильность. То, чем США будут оснащать подлодки или ТБ, выводимые из состава ядерных сил. Пока на учет высокоточного оружия американцы не идут. Но мы этот вопрос будем ставить. Не удается договориться и по каким-то ограничениям или достигнуть понимания в области противоракетных систем. Во-первых, сами американцы еще не определились, что они могут сделать, в какие сроки. То есть, какой то стройной концепции они еще не выработали. Достижением было то, что в ходе встречи президентов России и США в Генуе американцы согласились на формулу, что существует объективная взаимосвязь между наступательными и оборонительными вооружениями. Публично они нам заявляли, что их система ПРО будет ограниченной и она не будет представлять угрозу российскому потенциалу сдерживания. Мы их естественно спрашиваем: а можете ли вы это нам внятно прояснить? Они отвечают: "Нет, мы не для того выходили из договора по ПРО, чтобы создавать себе новые ограничения". Хорошо, но как мы можем тогда принимать ваши слова, что ваша ПРО не будет подрывать российский потенциал сдерживания? По каким параметрам? Пока они нам ничего внятного сказать не могут, но предлагают меры транспарентности в области противоракетной обороны. В принципе, конечно, мы не против начинать с ними какой то процесс транспарентности. Но для начала нам хотелось бы ясности в плане того, чтобы мы действительно были уверены в том, что эти системы не будут представлять угрозы для России.

Коснусь еще нескольких вопросов. Очень плотно к проблематике СНВ и ПРО прилегает проблематика космоса, предотвращение появления оружия в космосе. Космос - единственная среда, где нет оружия. При этом вопрос о запрете военной деятельности в космосе, безусловно, не ставится. Спутники связи, навигации решают очень важные задачи. И никто не ставит сегодня задачу, чтобы их запретить, как мы в свое время предлагали, чтобы запретить. Об этом речь не идет. Речь идет о том, чтобы запретить появление там оружия. Ядерное оружие в космосе запрещено размещать, но обычное оружие не запрещено, а значит можно. Американцы планируют доминировать в космосе, и намереваются создать и разместить там космические системы оружия. Это будет глобальное оружие, оно не может быть региональным, и при любом раскладе оно будет выполнять глобальные стратегические задачи.

Мы серьезно обеспокоены этими тенденциями и ищем различные варианты, как нам действовать дальше. Выстроилась некоторая логическая цепочка. Наш президент, выступая в 2000-ом году в ООН на саммите тысячелетия, обозначил проблему важности немилитаризации космоса. Он предложил провести в Москве международную конференцию, посвященную обсуждению этой проблемы. Мы провели эту конференцию "Космос без оружия, арена мирного сотрудничества в 21-ом веке" с участием 105 стран. Приурочена она была к 40-летнему юбилею полета Гагарина в космос. Общее количество участников на этой конференции было около 2000 человек, из них иностранцев около 1300 человек, было сделано 360 докладов. Эту конференцию можно рассматривать как мозговую атаку, результаты которой, после проверки их на жизнеспособность, были изложены уже официально нашим министром иностранных дел на Генеральной сессии ООН в сентябре прошлого года. Были сформулированы очень важные идеи, которые сейчас достаточно широко обсуждаются. Мы предложили базовые элементы многосторонней договоренности о запрете космического оружия. Министр выдвинул также предложение о моратории на размещение в космосе ударных средств до достижения международным сообществом соответствующей договоренности о запрете на размещение таких средств.

Если другие крупные космические государства поддержат эту идею, то мы были бы готовы присоединиться к такому мораторию уже сейчас. Еще в 1983 году мы объявили мораторий на размещение в космосе противоспутникового оружия. Однако нынешний мораторий шире. Реакция от иностранных партнеров поступает, но осторожно и сдержанно потому, что все оглядываются, а что скажут американцы. США занимают пока крайне жесткую негативную позицию насчет того, чтобы начать многосторонние переговоры по космической проблематике. В частности, есть форум, где можно было бы начать такую дискуссию - это конференция по разоружению. Но, пользуясь правилом консенсуса, американцы блокируют любые переговоры на этот счет.

Что делать дальше? Одна из возможностей - это укрепить резолюцию, которая каждый год принимается ООН. Она так и называется - предотвращение гонки вооружений в космическом пространстве. За нее голосует около 160 стран, и даже США не рискуют голосовать против, они традиционно воздерживаются. Возможно, будем думать над тем, как укрепить эту резолюцию. Возможно, найдем какие-то развязки на конференции по разоружению. В ходе контактов с общественными организациями мы выдвигаем аргумент, который тоже в принципе действует. Все привыкли пользоваться мобильными телефонами, все и полюбили систему интернет. Но если в космосе появится оружие, то в результате каких-то враждебных действий и конфронтации в космосе наступит хаос. И тогда всем придется испытывать большие проблемы. Очень большой проблемой стала проблема космического мусора. В настоящее время насчитывается несколько тысяч разных объектов в космосе. Подсчеты показывают, что какой-то неуправляемый объект, размером всего 20 на 30 см., может нанести непредсказуемый ущерб действующим космическим аппаратам. В настоящее время в Вене идут заседания комитета ООН по космосу. Признавая, что "космический мусор" это колоссальная экономическая проблема, сейчас думают над тем, чтобы делать различные технические приспособления для того, чтобы отработавшие спутники могли бы мягко переводиться на другие более высокие орбиты. Или использовать какие-то технологии разрушения для гарантированного их уничтожения в случае попадания в атмосферу. Это требует больших средств. Однако, если в космосе появится еще и оружие, то это будет полный хаос.

Говоря о сокращении стратегических вооружений, необходимо коснуться и Договора о нераспространении ядерного оружия. Участники этого договора обязались предпринять усилия по уничтожению ядерного оружия, и периодически проводятся конференции, на которых обсуждается как выполняются обязательства в области ядерного разоружения. Если нам с американцами удастся выйти на договоренность по СНВ, тогда, действительно, будет большой конкретный вклад и в нераспространение, и в выполнение тех поручений, которая предыдущая обзорная конференция ДНЯО поставила перед ядерными державами.

Коснусь также Договора о запрещении ядерных испытаний. Американцы не хотят его ратифицировать, они не исключают возможности возобновления ядерных испытаний. Я задавал вопрос американским официальным лицам - "Какой сигнал этим вы посылаете странам, которых называете "изгоями"? Какой? Позитивный, с точки зрения распространения, или негативный?" Мы и дальше будем выступать за то, чтобы скорее вступил в силу этот важнейший инструмент ядерного нераспространения.

У нас есть проблемы с выполнением конвенции по химическому оружию. Сорок тысяч тонн химического оружия накопили, а ни одного завода, который уничтожал бы его, до сих пор еще не построили. Сейчас начинается строительство, для этого нужны деньги. В последнее время правительство увеличило ассигнования и мы, несмотря на проблемы, твердо настроены на выполнение своих обязательств по химической конвенции.

Биологическая конвенция. Шесть лет велась работа над протоколом, который бы предусматривал контрольный механизм за ее соблюдением. А американцы вдруг посчитали, что это "мертвый документ", хотя его сочинили 160 стран, и отвергают его. В ноябре будет продолжение обзорной конференции по этой конвенции, где и планируется рассмотреть, что делать дальше.

Вот, пожалуй, это главные вехи в области контроля над вооружениями. Как видите, проблемы сложные для понимания, но захватывающие. И приятно, что Ваш институт очень внимательно за ними следит и вносит свой полезный вклад в их решение. Спасибо.

Дополнительные сетевые материалы:

Российско-американские отношения в области сокращения ядерных вооружений: современное состояние и перспективы

Ваши вопросы и комментарии: преподавателю | в СНВ-форум

Поиск на СНВ-сайте


© Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ, 2002 г.