Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ

Актуальные проблемы российско-американских отношений и сокращения наступательных вооружений

Алексей Георгиевич АРБАТОВ, доктор исторических наук, зам. председателя Комитета по обороне Государственной Думы

Стенограмма лекции А.Г. Арбатова, состоявшейся 21 февраля 2002 г. в Московском физико-техническом институте для слушателей курса "Стратегические вооружения и проблемы безопасности"

Часть 1 | Часть 2 | Часть 3


Начало лекции

Для того чтобы контролировать с помощью национальных технических средств эти все ограничения установили определенные правила проведения испытаний. Инспекции на месте тогда еще не готовы были разрешить, секретность была еще велика, враждебность была велика. Но правила проведения испытаний были установлены очень жесткими в том числе по таким изотерическим принципам как количество маневров, которые может совершать платформа разведения при испытании и которое не должно отличаться от количества заявленных боеголовок, контроль над телеметрической информацией, просто без нее знать о том, что происходит на испытаниях было нельзя и т.д, и т.д.. Я считаю этот договор абсолютно революционным, хотя после него и были подписаны и более радикальные соглашения, в частности, СНВ-1. Но если сравнить ОСВ-2 с владивостокским соглашением или с ОСВ-1, то эта разница как между ренессансом и дикими варварскими темными веками, которые наступили в Европе вслед за развалом римской империи. Абсолютно несопоставимые вещи - другой мир и другая степень открытости, транспарентности, обмена информации, включая местоположения до мельчайших единиц географических координат каждой ракетной шахты и баз подводных лодок. Это был прорыв действительно колоссальный и, что интересно, он был выдвинут американской стороной, вот этой компанией, пришедшей вместе с Картером, интеллектуалов, либералов. Потому что у наших подход был более или менее такой же, она уже была завязана на этот процесс. Хотя руководство и сопротивлялась, но потом тоже на это пошло, потому что и у нас сложилось стратегическое сообщество из мидовцев, ученых и военных, которые были вовлечены в этот процесс. Десять лет уже проработали и создали сообщество, говорящее на одном языке, заинтересованное в продолжении этого процесса и вместе с американцами развивающее общий взгляд и общие подходы в этой области. Вот это, я считаю, очень ценным и очень интересным.

Трагедия этого договора, если можно применить такое сильное слово к столь прозаическим вещам, состоит в том, что в отличии от владивостокского соглашения, которое было опрокинуто военно-техническим развитием, договор ОСВ-2 был опрокинут политическим. Состоялось вторжение советских войск в Афганистан, отношение между двумя странами перешли сразу к новой холодной войне и договор не был ратифицирован США и, соответственно, не был ратифицирован Советским Союзом. Это было очень обидно, потому что огромный труд был затрачен в течении двух лет, особенно с учетом понимания соглашений по ограничению в этой области, которое конечно было беспрецендентным.

Потом в течении двенадцати лет никакого договора, нового соглашения не было достигнуто. Шли переговоры, они прекращались. Кто-то из вас помнит, а кто-то не помнит, началось развертывание ракет средней и малой дальности в Европе, демонстративный уход Советского Союза с переговоров, стратегическая оборонная инициатива Рейгана, инициативы Горбачева. В общем было много всякого до тех пор, как был заключен новый договор, который уже совпал с новым политическим мышлением, с Горбачевым, с нашей открытостью и готовностью пойти далеко. Это не мешало однако, чему я уже непосредственный очевидец, на переговорах вести очень жесткий профессиональный торг по каждой малейшей детали, что и сделало этот новый договор историческим и важным документом. Кстати говоря, двенадцать лет ушло на его выработку, подписан он в 1991 году, договор уже назывался не ОСВ-1, а СНВ-1, сокращения стратегических наступательных вооружений. Этот договор как бы зафиксировал совершенно новый этап стратегических и политических взаимоотношений между Советским Союзом и США. Он попал на тот уникальный, исторически очень быстро проходящий момент, когда в Советском Союзе уже кардинальным образом менялась политическая система, менялся подход к вопросам вооружений, обороны, началась открытость, начались дискуссии, началась критика в адрес нашей военной политики, открытость в сторону Запада. Вот в этом надо отдать должное М.С Горбачеву. Он, может быть, действовал не всегда умело, не всегда профессионально, но этот процесс он обеспечил. А, с другой стороны, еще не все развалилось у нас. И вот в этот уникальный момент был подписан и ратифицирован обеими сторонами Договор СНВ-1.

Вообще это новый этап, если следовать исторической аналогии. Если ренессанс - это ОСВ-2, то новое время, если искать аналоги в истории и которое совпадает с французскими революциями, - это СНВ-1 и СНВ-2 и то, что сейчас у нас происходит. Но начало этому новому времени было положено весьма болезненно. Я не могу в деталях об этом рассказывать, потому что договор чрезвычайно сложный и большой. Но как по мерам реального сокращения стратегических вооружений, а он предполагал на 40-50% сокращениям по боеголовкам, по носителям, и в том числе по некоторым категориям отдельных вооружений, таких как как тяжелые ракеты, а еще в большей степени по мерам контроля, - это был абсолютно беспрецедентный документ. Как вы помните, я вам сказал что ОСВ-2 был беспрецедентным по мерам транспарентности в области обмена информацией, но в области контроля он был весьма консервативным. Контроль в основном обеспечивался национально-техническими средствами. Так вот СНВ-1 в отличие от ОСВ-2 был и в области транспарентности беспрецедентным. Открыли все что можно и разработали систему мер проверки. Тринадцать видов инспекций было предусмотрено, включая снятия обтекателей с ракеты, подсчет количества боеголовок на них, полное запрещение на любую зашифровку телеметрической информации при испытаниях, обмен всеми данными и т.д. и т.д. Долго можно было бы об этом говорить, но скажу, что уже в истории дипломатии, в истории международного права нет ни одного договора, который по своему объему и сложности был бы хоть отдаленно сопоставим с договором СНВ-1. К нему разработано 7 приложений и прочих документов, и тот, кто хочет все это изучить, должен иметь дело с томом объемом в 500 страниц. Если вспомнить старую идею всех пацифистов о ядерном разоружении и представить себе на минуту, что можно было бы достичь такой договор, то следуя этой логике, наверное это были бы все тома Британской энциклопедии - вот такой этот договор.

Договор СНВ-1 - единственный, который оставался в силе, который был проведен в жизнь до конца. Недавно обе стороны объявили, что они выполнили его полностью и провели все его сокращения. Работают все меры контроля, несмотря на всякие мелкие претензии друг к другу. В общем эта история успеха.

СНВ-2, в отличии, это - история полного провала. Этот договор был подписан уже при Ельцине, он был подготовлен наспех, как фактически протокол к договору СНВ-1. СНВ-2 опирался на базу определений, контроля, уведомления, инспекций договора СНВ-1, но предполагал резкое снижение потолков и запрещение ракет наземного базирования с разделяющимися головными частями. Это ставило Россию в очень не выгодное положение по сравнению с США. А в то время, кстати, Россия еще имела возможность добиться для себя гораздно более выгодных условий. Но это было время, когда все сливали, тогда считали, что это вообще дела холодной войны - не важные и не нужные. И в результате попали впросак: США ратифицировали договор в начале 1996 года, а Российская Федерация не ратифицировала его в течение семи лет. Не только по политическим соображениям, но и по военным. Сопротивление этому договору было очень сильное, потому что ставил он Россию в неравноправные условия. Хуже того, когда Россия его ратифицировала, то он все равно не вступил в силу потому, что выяснилось, что у нас с американцами два разных договора. В 1997 году срок действия договора по просьбе российской стороны был продлен соглашениями, подписанными в Нью-Йорке. Там был подписан ряд еще других соглашений, но американцы не ратифицировали договор в этом виде, а ратифицировали его до 1997 года, т.е. в старом виде, а мы - в новом. Даже по срокам выполнения договора возникла разница в 5 лет. Этот договор так и остался на бумаге. Теперь он, выражаясь словами Рейгана, которые он сказал в отношении договора ОСВ-2, "мертв, как гробовой гвоздь", и никогда он уже не будет ратифицирован, и никогда не будет выполняться.

Современная ситуация, чем она определяется? Определяется она прежде всего тем, что Российская Федерация, в частности, в лице руководства Генерального Штаба, преследуя те или иные свои цели, коренным образом изменила традиционную структуру, программу развития стратегических ядерных сил. В частности, предусмотрено, в целях экономии средств, огромное сокращение этих сил, от нынешнего уровня, примерно, в пять раз. Предусмотрена также перестройка, примерно по американской модели - в основном - на море, на воздухе и чуть-чуть на суше. А после этого пришли к американцам и сказали: давайте с нами подписывать новый договор. На что американцы ответили: "А о чем собственно договариваться? Нам у вас нечего попросить. Любой дальнейший диалог - это будут переговоры о наших собственных сокращениях, которые мы с вами должны вести. А зачем нам это делать? Мы лучше сами будем решать, как нам удобнее и как нам сокращать". Зачем вести переговоры? Переговоры - это своеобразный торг. Если один продавец перед началом торга взял весь свой товар и выбросил, а потом приходит и говорит: "Давайте вести переговоры", - то понятно на какой ответ он наткнется. То же самое относится и к ПРО. Я считаю, если бы не были приняты эти решения, - здесь есть некоторые мои коллеги, которые могут со мной не соглашаться, - но я считаю, если бы не были бы приняты наши решения по стратегическим силам, то американцы в одностороннем порядке не вышли бы из Договора по ПРО. Притом при всем, что и нажим был сильным, и заявления были предвыборные. Но я хочу сказать, что и у Рейгана тоже были заявления предвыборные, и у Никсона были заявления предвыборные, но Договор по ПРО держался. Конечно он не остался бы в неизменном виде. С учетом угроз со стороны третьих стран пришлось бы вести переговоры о его модификации. И имея такие мощные козыри в руках, американцы, конечно, могли бы добиться тех же модификаций на выгодных для себя условиях, которые позволили бы им испытывать систему и одновременно следить за тем какие появляются угрозы. Но раз Россия сделала такой хитрый ход, то и стимул для американцев соблюдать Договор по ПРО тоже исчез, и они вышли из этого договора, вынув вот этот краеугольный камень. Если раньше всегда мы настаивали на соблюдении Договора по ПРО, а американцы настаивали на ограничении и сокращении наступательных вооружений, и в этом была всегда упрощенная модель нашего взаимодействия в течении тридцати лет переговоров, то теперь получилось прямо наоборот. Американцы вышли из договора по ПРО, а мы не поднимаем по этому поводу никакого шума, потому что боимся, что они не заключат с нами никакого соглашения по наступательным вооружениям, так как по этой части нам им предложить нечего. Все американские консультации с Россией сейчас, это просто политическая благотворительность.

Выводы

1) Процесс ограничения и сокращения стратегических вооружений, оборонительных и наступательных, начинался как мероприятие сугубо пиаровское, как все сейчас говорят, как мероприятие, рассчитанное на общественное мнение. Но он очень быстро превратился в процесс серьезнейших переговоров, которые регулировали на основе формализованных принципов стратегические взаимоотношения сторон. Т.е. взаимоотношения в самой серьезной, самой важной области, относящейся к ядерной войне, которая безусловно в годы холодной войны и, в известной мере, и сейчас, является главным вопросом международной политики.

2) Процесс этот постепенно приобрел свою собственную инерцию, логику, модели развития, свое интеллектуальное насыщение. Начавшись, как сугубо маргинальный в области временного соглашения ОСВ-1, в конечном итоге, стал не просто серьезно влиять на стратегическую политику двух сторон, но стал над ней доминировать, что особенно ясно проявилось в договоре СНВ-1 и еще в большей степени в договоре СНВ-2, независимо от того хорош он или плох.

3) Тридцатилетняя истории этого процесса показала, что, конечно, политические взаимоотношения между государствами серьезно влияли на ход дел независимо от профессиональной стороны этого вопроса. Но одновременно и сам этот процесс очень серьезно влиял на всю международную политику. Потому что будучи связанными переговорами в этом важнейшем вопросе и Советский Союз и США, за исключением нескольких эпизодов, были вынуждены очень аккуратно вести себя в региональных конфликтах, в других делах, чтобы не подорвать то, что они считали главным вопросом национальной безопасности.

4) Как показал опыт, улучшение политических соотношений до определенного момента помогает процессу разоружения. СНВ-1 - это классический пример, это исторический договор 1991 года, в известной степени - СНВ-2. Но взаимосвязь здесь не линейна. После определенного момента дальнейшее улучшение отношений начинает вредить этому процессу, потому что и политики, и военные, и прочие начинают терять к этому интерес. Чего собственно говорить об этих стратегических вооружениях, когда мы больше не враги, ядерная война невозможна. Все 1990-е годы пошли под этим флагом. Были заморожены по разным причинам вопросы ратификации СНВ-2 у нас, но никого это сильно не волновало, все потеряли к этому интерес, занимались другими вопросами и загнали этот процесс в глубокий тупик, из которого мы до сих пор не может выбраться.

5) Неравенство между сторонами губит переговоры. Вот то, что мы своими руками сейчас без видимой необходимости создали перспективу резкого неравенства между Россией и США в этой сфере, подорвало сразу процесс переговоров, несмотря на очень хорошие политические отношения между нашими странами. После 11 сентября отношения между нашими странами никогда так не были близки, как они были после 1945 года, а тем не менее, процесс переговоров был разрушен из-за того, что его материальная база была разрушена решениями российского руководства о развитии стратегических сил России.

6) Недостаток экономических средств в целом создает стимул для ведения переговоров, потому что за их счет есть желание сэкономить на военных расходах. Но с другой стороны, когда нехватка средств переходит определенный предел, то переговоры тоже разрушаются. Другая сторона теряет интерес к переговорам, зная что у вас нет денег. И опять таки, вы знаете, что у вас нет денег, не хотите вести переговоры, потому что всегда соглашения для вас будут несправедливы и невыгодны

7) И последний, очень важный на мой взгляд, вывод. Если посмотреть на всю историю этого процесса, начиная от ОСВ-1 и кончая самыми последними переговорами и соглашениями, результат переговоров был всегда намного ближе к изначальной позиции американской стороны, чем к изначальной позиции советской (российской) стороны. В разные периоды, на разных этапах конечный продукт, выражающийся в формальном договоре, всегда был гораздо ближе к изначальной позиции американской стороны, чем к советской. Это в условиях паритета, в условиях, когда американцы были крайне заинтересованы, в отличие от сегодняшнего дня, в договорах и в соглашениях, ограничивающих советские силы.

Почему? Я не нахожу другого объяснения, кроме как в специфике или в различиях в процессе принятия решений там и здесь. Там, где существовала открытость информации, где весьма тонкие детали этой материи были известны широкому кругу людей в парламенте, в конгрессе США и в академическом сообществе, где не было монополии военной промышленности на информацию о принятии решений, там складывались переговорные позиции уже опробованные на прочность в ходе открытой внутренней дискуссии, в ходе привнесения самых разных взглядов и перспектив. Т.е. они между собой как бы прорабатывали между разными взглядами все эти позиции и прокручивали все варианты. И, в конечном итоге, приходили к той, которая отвечала консенсусу профессионалов и государственных, и частных. Поэтому, когда они выходили со свой позицией, за ними стояло общество, прежде всего в лице конгресса, за ними стояла глубокая продуманность всех взаимосвязей этого процесса, за ними стояла определенная логика, связанная со стратегической стабильностью.

У нас картина была и остается сейчас, несмотря на демократизацию, совершенно другой. И позиции переговорные, и решения по военным вопросам принимаются в узком кругу абсолютно закрыто, абсолютно безо всякой информации. Даже депутаты Государственной Думы имеют весьма ограниченные представления том, что там происходит за исключением нескольких человек, которые профессионально этим занимаются. А если кто-то захочет получить информацию и пойдет в секретный отдел и получит ее, все равно ничего в ней не поймет без соответствующей подготовки, без соответствующих разъяснений. Наш процесс принятия решений заставлял нас выходить с позициями, которые были плохо обоснованы, плохо защитимы и, в конечном итоге, в ходе переговоров, американцы всегда этот канат перетягивали на себя. Без изменения системы принятия решения в нашей стране по этим вопросам, как по военным программам, так и переговорам мы обречены на то, чтобы следовать за США, в общем-то занимать позицию подчиненной стороны.

Спасибо.

Предыдущая страница

Дополнительные сетевые материалы:

Российско-американские отношения в области сокращения ядерных вооружений: современное состояние и перспективы

Ваши вопросы и комментарии: преподавателю | в СНВ-форум

Поиск на СНВ-сайте


© Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ, 2002 г.